Легкомысленная песенка
По шумным улицам дети катили тележку с апельсинами (помогали своему отцу, мелкому торговцу-разносчику).
– Апельсины! Кому апельсины? – громче всех кричала Рашель.
Редко кто останавливался. И тогда дети затягивали уличную, не совсем детскую песенку…
Однажды перед ними возник молодой щеголеватый господин.
– Слишком легкомысленная песенка для столь юной особы, – обратился он к Рашель.
Та не растерялась:
– Что же делать, сударь, другой я не знаю, – здесь она лукаво глянула на него. – Может быть, вы придумаете для меня слова?
Неожиданно незнакомец присел на каменную тумбу и быстро набросал на листочке пару куплетов – милую, непритязательную песенку.
– Как тебя зовут, малышка? – спросил он, протягивая девочке листок бумаги.
– Элиза Рашель Феликс, – ответила та и вдруг присела в книксене, как настоящая барышня. – Спасибо, сударь.
Легенда гласит, что этим случайным прохожим был Виктор Гюго.
«Запомните это имя!»
Эта встреча была началом судьбы великой драматической актрисы Рашели (свое имя она превратила в сценический псевдоним).
И чуть ли не каждая следующая, как бы случайная встреча оказывалась судьбоносной. Однажды, когда на одном из парижских бульваров уже подросшие сестры исполняли грустную элегию о «Вечном жиде», их увидел стоявший в толпе господин Шоран, учредитель консерватории духовной музыки. Его чем-то привлек слабый голосок Рашель, и он зачислил ее в список своих учениц, не требуя за обучение ни гроша.
Но пение девушке так и не далось. Она быстро поняла это и занялась изучением драматического искусства. В шестнадцать лет она уже дебютировала на сцене небольшого театра. Но так неудачно, что с ней тут же расторгли контракт.
Однако Рашель не сдалась. Она обратилась к известному актеру и преподавателю сценического искусства Жозефу Сансону. Тот сразу угадал в юной актрисе талант и занялся тем, что прививал ей изящные манеры, растолковывал характер игры классических героев, а главное, приучил ее играть просто и естественно. Уже через год семнадцатилетнюю Рашель ожидал триумф. 12 июня 1838 года она покорила Париж в спектакле по трагедии Корнеля. Ее называли «чудеснейшим и редчайшим кладом», газеты твердили, что «ничего подобного Франция никогда не видела на театральных подмостках».
А знаменитый критик Жюль Жанен, чей отзыв был непререкаем и часто становился приговором на всю жизнь, написал в рецензии: «Во французском театре возникло явление небывалое: у нас есть самая удивительная и чудесная девочка, какую сегодняшнее поколение когда-либо видело в театре. Этот ребенок (запомните имя!) – мадемуазель Рашель!»
Ахматовская шаль
Началась череда гастролей по странам Европы – Швейцария, Италия, Германия, Россия.
Осенью 1853 года 32-летняя Рашель выступала в Петербурге, куда была лично приглашена императором Николаем I и где специально для нее в Гатчине выстроили театр. Уже в начале 1854-го она в Москве. Ее чарующий голос умел выразить самые разные чувства – гнев и торжество, чувственность и ярость, резкость и нежность. В трагедиях Корнеля и Расина она была неподражаема. Один из свидетелей ее игры на петербургской сцене замечал: «Чтобы получить надлежащее впечатление о наружности и осанке Рашели, надо представить себе одушевленную, великолепную античную статую».
Наконец Рашель добралась и до Америки. Здесь ей пришлось выступать чуть ли не двадцать раз в течение месяца. Ее и так слабое здоровье не выдержало. В Париж великая актриса вернулась совершенно больной и на сцену больше не выходила. Умерла Рашель от чахотки, когда ей было всего тридцать семь лет.
Удивительно, что почти через полвека после смерти Рашели ее имя возникло в стихах русского поэта Осипа Мандельштама, посвященного Ахматовой:
Вполоборота – о, печаль! –
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль.
Зловещий голос – горький хмель –
Души расковывает недра:
Так – негодующая Федра –
Стояла некогда Рашель.
И верно, роль Федры в одноименной пьесе Расина была подлинным триумфом актрисы.