Из-за кулис появлялся третий артист, игравший режиссера Музыкального театра Донатова, который носил большую окладистую бороду.
Станиславский спрашивал, указывая на Донатова:
– Это… это кто такой?
Немирович-Данченко отвечал, поглаживая свою бороду:
– Это известный режиссер Донатов.
Станиславский разводил руками и говорил, глядя Немировичу в лицо:
– Режиссер? С бородой? Да бог с вами. Режиссеров с бородой не бывает.
Занавес закрывался под несмолкаемый хохот зала.
Неловкие шутки
Сто лет назад капустники стали неотъемлемой частью Москвы. Кафешантаны, кабаре, театры-буфф и театры миниатюр своим шумным юмористическим фронтом наступали на серый досуг горожан. Особенно прославился в этом плане сатирический театр Никиты Балиева «Летучая мышь», зародившийся в недрах МХТ.
Легко представить меню театрального буфета того времени. Пирожные «Шутка по Станиславскому», коктейли «Хромая балерина», пирожки «Соль в суставах» и торт «Шепот суфлера» так и просятся в строку. Однако экспериментировать в этом направлении кулинары не торопились, поскольку со времен Щепкина главным атрибутом актерских праздников считался капустный пирог. Причем традиция зародилась сама собой: по окончании зимнего сезона (когда начинался Великий пост и спектакли играть запрещалось), – на квартирах у артистов Малого театра собирались «свои» зрители – подвести итоги и, конечно, вспомнить сцены из полюбившихся спектаклей. История умалчивает, кто первым испек капустный пирог, однако уже в 1840-е годы собираться на капустник во время поста у театралов стало святым делом.
Встречи все больше носили шутливый характер. Например, однажды комика Живокини попросили спеть (артист славился своей богатой мимикой), и он сказал:
– Господа, внимание! Сейчас будет петь артист Живокини. Голоса большого не имеет, так что какую ноту не возьмет, ту покажет рукой!
Не бог весть какой юмор, но с этого начинались капустники.
«Я обронил два конверта»
Вообще юмор дореволюционных капустников сегодня без комментариев понять непросто. Например, основатель «Летучей мыши» Никита Балиев шутил:
– Собинова покарали, чтоб не ползал по Корали.
Леонид Собинов был знаменитый тенор, Корали – легендарная балерина. Ситуация заключалась в том, что балерина была любовницей Великого Князя, да и Собинову она тоже нравилась. Но когда он со сцены Большого театра объявил, что посвящает ей свою арию, ему указали его место.
Впрочем, были и нестареющие номера, не требующие пояснений. Например, сценка «Что было на следующий день после отъезда Хлестакова». Все персонажи гоголевской пьесы собирались в полной панике и растерянности. Земляника предлагал испытанное средство – взятку. Все собирали, кто сколько при себе имел, клали сумму в большой конверт и, замирая от страха, ожидали настоящего ревизора. Наконец он появлялся.
Маленький, лысый, плюгавый, в зелено-золотом мундире, с треуголкой под мышкой и шпагой на боку. Ревизор проходил мимо чиновников, смотрел им в глаза и злобно шипел:
– Под суд! Под суд! Всех под суд!
Тогда Земляника незаметно ронял позади него конверт, тут же поднимал и подобострастно протягивал ревизору:
– Виноват-с, ваше превосходительство. Вы изволили обронить-с.
Ревизор брал конверт, выдерживал паузу и говорил, глядя на Землянику в упор:
– Я обронил два конверта.
Чиновники облегченно вздыхали.
«Опасное путешествие на Марс»
Долгое время капустники устраивались исключительно для своей публики, пока, наконец, 9 февраля 1910 года в Художественном театре ни состоялся вечер, билет на который мог купить любой желающий.
Станиславский так описывал этот первый публичный капустник:
– Выкатывали огромную пушку. Выходил маленький Сулержицкий в какой-то непонятной иностранной форме из кожи и клеенки. Он говорил длинную речь, пародируя английский язык. Переводчик объяснял, что англичанин предпринимает опасное путешествие на Марс. Для этого его положат в пушку и выстрелят. Появлялась жена, происходило трогательное прощание, тоже на якобы английском языке. Потом к бесстрашному офицеру подходили Качалов и Грибунин, одетые в непонятную форму каких-то артиллеристов. Они только что прочистили пушку и смазали ее маслом, а теперь с небольшими масленками от швейной машинки в руках подошли и прыскали масло на клеенчатую одежду бесстрашного полковника: благодаря такой смазке англичанин будет лучше скользить при выстреле по жерлу пушки. На верхнем ярусе зрительного зала был поставлен большой круг, обтянутый белой папиросной бумагой, подобно тем, через которые в цирке прыгают наездники.
Все готово. Прощание кончено. Храбрый полковник говорит последнюю прощальную речь перед далеким путешествием. Его подымают к жерлу пушки – он скользит и скрывается в ней. Потом Качалов и Грибунин кладут пыжи, заколачивают их потуже, всыпают порох, зажигают фитиль на длинной палке и, с большими предосторожностями, на расстоянии, поджигают заряд. Вся публика, и особенно дамы, в волнении и ожидании оглушительного выстрела, старательно затыкает себе уши. Но, к удивлению всех, раздался лишь звук детской игрушечной хлопушки, хотя при этом оба поджигавшие солдата упали от сотрясения, и зал огласился страшным криком; бумажный круг прорвался, в отверстии его показалась на верхнем ярусе фигура бравого полковника Сулержицкого, и военный оркестр заиграл торжественный туш.
Курьезнее всего то, что один из зрителей видел летящего в воздухе Сулержицкого!