«Это два эскиза Кандинского: поздний и ранний, где он чистый импрессионист! – сразу увлекает нас в экскурсию своему кабинету президент Ермоловского театра Владимир АНДРЕЕВ. – У меня даже есть работа Кандинского, на которой Ивана-царевича с царевной, несет серый волк. Представляете, с чего он начинал!» Кабинет лауреата премии «Звезда Театрала» в номинации «Легенда сцены», действительно, напоминает музей, где собраны не только шедевры общепризнанных художников, но и дорогие сердцу Владимира Алексеевича работы друзей, учеников и коллег.
В углу над столом – мой портрет работы Татьяны Сельвинской, талантливейшей женщины, прекрасного художника и поэта. Она написала этот портрет в конце девяностых, он мне очень дорог. Причем она терпеть не могла, когда говорили: не похож. И отвечала: «Я что фотограф что ли? Что я чувствую, что я думаю о человеке, то и пытаюсь выразить». Я ее спросил: «Тата, а почему на портрете глаза грустные?», а она сказала: «А вы что думаете – они у вас веселые?» Мы с Татой сделали довольно много спектаклей. Она – удивительная! Не боится возраста, все время пишет, у нее часто проходят выставки в Бахрушинском музее и в других выставочных залах, куда она всегда меня приглашает.
Под портретом работы Сельвинской фотография, на которой мы со знаменитым актером и режиссером из Германии Петером Зоданом, учеником Хелены Вайгель (супруги Бертольда Брехта, исполнительницы ролей в «Мамаше Кураж», «Кавказском меловом круге» и т.д.). Зодан однажды позволил себе громко высказаться о том, что он думает о правителе ГДР, и попал в тюрьму. А выдающаяся Вайгель его оттуда вызволяла, убеждала власти, что он «хоть и чуть-чуть с придурью, но гениальный художник и актер», и его выпустили. Потом я у него в театре ставил несколько спектаклей. А на фото мы с ним в один из моих приездов на гастроли в Германию. Недавно мне позвонила одна общая знакомая — искусствовед из Германии и сказала, что Петер мечтает приехать в Москву этим летом. Конечно, дни бегут, годы идут и надо успеть увидеться. Помню, как он ставил здесь спектакль «Ван Гог» по пьесе Альфреда Матуше и сам играл Ван Гога, а потом, когда Петер уже уехал в Германию, эту же роль играл Алексей Жарков.
Петер Зодан всегда был предан русской культуре, сравнительно недавно в Лейпциге он создал большую библиотеку, основу которой составляет древняя русская литература. Хотя думаю, что русского языка он почти не знает. Когда он приехал, он так быстро стал таким своим, что в театре говорили: «Андреев пригласил немца, который больше похож на русского, чем мы». Он – по-настоящему свободный, раскрепощенный человек!
В углу между Кандинским поздним и ранним – эскиз, созданный в конце пятидесятых годов знаменитым Валерием Левенталем, это его первая театральная работа. Был такой спектакль «Мать своих детей» по пьесе Александра Афиногенова. Кстати, главную роль там играла вернувшаяся из ссылки княжна, народная артистка, Эдда Юрьевна Урусова, она была очень светлым человеком, не любила говорить о своей семнадцатилетней разлуке с Москвой, откуда ее отправили, как врага народа. Левенталь к этому спектаклю написал эскиз задника и подарил мне. Он, кстати, познакомил меня с уникальным художником и настоящим интеллигентом Владимиром Серебровским, который знал много языков, в том числе древние восточные, переводил Омара Хайяма, издавался и в Индии, и в России. Они с Валерой вместе учились у художника Михаила Курилко.
Это эскиз совсем юного Владимира Серебровского к «Балу воров» Ануя, на этой работе есть смысл остановиться, потому что это начало и моей самостоятельной режиссерской работы и выдающегося композитора Эдуарда Артемьева, которого мы тогда звали «Леша», потому что он в юности стеснялся своего имени «Эдуард». На этом спектакле была собрана потрясающая компания и, как принято было говорить, «этот спектакль кормил театр многие годы». В нем играли Всеволод Якут, Валерий Лекарев, Эсфирь Кириллова, юная Наталья Архангельская, совсем молоденькая Саша Назарова, Владимир Павлов, Виктор Павлов… Это была чудная компания!
А эта странная, но хорошо написанная, картина называется «Мечта», видите, на ней молодые супруги несут российскую мечту — на фоне озера Байкал они тащат гигантскую рыбищу. Это работа талантливейшего художника Михаила Молодцова. Когда я делал один из спектаклей в Малом театре и оформлять спектакль был приглашен не кто-нибудь, а академик Александр Павлович Васильев, он сказал: «Я буду делать этот спектакль только в одном случае: если потом мои эскизы будет воплощать для большой сцены Михаил Молодцов.
Я люблю живопись и удивляюсь, когда люди говорят: я люблю только это направление или только то. А мне интересны и передвижники, и авангардисты конца ХIX и первой четверти двадцатого века. Поэтому у меня, видите, два эскиза Кандинского: поздний и ранний, где он чистый импрессионист! И есть у меня даже работа Кандинского, где Иван-царевич с царевной, а несет их серый волк. Представляете, с чего он начинал!
Видите гитисовскую табличку? Я ведь свой первый выпуск осуществил в 1976 году. А однажды, спустя годы, раздался звонок: звонит Женя Каменькович и спрашивает: «Владимир Алексеевич, вы в театре сегодня будете?» Я прихожу и вижу Женю Каменьковича, Марину Дюжеву, Наташу Потапову и многих других моих выпускников 1976 года, которые ждут меня, чтобы преподнести уникальную скульптуру рыжего кота. Я говорю: «На меня не очень похож». Но они сказали, что чем-то все же похож! Этот кот у меня тут долго стоял, но в конце концов, его выпросила внучка. Я иногда проверяю: кот любим и окружен заботой. В тот памятный вечер, они подарили мне этого кота и эту табличку.
Эту фотографию мне подарил известнейший наш мастер – Валерий Плотников. У меня был юбилейный вечер, и он вынес на сцену почему-то не мой портрет, а портрет моей жены Натальи Селезневой, наверное, это было разумно. Вот он так и стоит здесь, в моем кабинете.
Эту старинную куколку (те, кто занимается историей искусств, поймет, что она сделана не в ХХ, а в ХIX веке) мне подарила уникальная актриса с очень трудной судьбой — Елена Королева, она работала в Ермоловском театре, потом ушла к Олегу Ефремову в Художественный театр, но потом вернулась. Был у нас такой спектакль «Суббота, воскресенье, понедельник» Эдуардо де Филиппо, как она там играла Вирджинию! Даже стала лауреаткой конкурса Станиславского, посвященного столетию Константина Сергеевича. На том конкурсе были отмечены она, Урусова и ваш слуга покорный.
А эту палку я сам сделал на даче, она очень легкая, потому что из черноплодной рябины, и она с часами, которые очень точно показывают время.
Когда делали большой ремонт Ермоловского Театра, там внизу оказались подвалы, чуть ли не эпохи Ивана Грозного. Видите, какие у нас в театре каменные своды, хотя сейчас, конечно, все очень модернизировано. А строительство-то у нас всегда проходит на полную катушку. Хлоп! – и черепки летят. И вот мне принесли эти глиняные осколки древней утвари, их потом могут забрать археологи.
Вот разбираю старые фотографии. Книгу ждут очередную, а я ленюсь…
Это очень дорогие для меня фотографии. Великая русская актриса Малого театра Варвара Николаевна Рыжова, которая меня благословила учиться. Она говорила: «Иди учиться в Щепкинское! Ты – персонаж Малого театра», а я пошел учиться к Лобанову и Гончарову. Поэтому рядом портрет Андрея Александровича Гончарова, с которым я всю жизнь был связан и который ко мне очень хорошо относился. Недавно была выпущена книга к его 100-летию, и в ней опубликовано то, что написал он о двух своих учениках (извините, что хвалюсь) – о великом Петре Фоменко и, простите, обо мне… А рядом стоит портрет Александра Вампилова.
Я счастливый человек, у меня есть ученики, которые стали выдающимися мастерами театра и кино. Вот эту уникальную работу-фантазию «Сказки Пушкина» создал Народный артист России, актер Ленкома, Виктор Раков. Он учился у меня и до сих пор помнит об этом. Я очень дорожу этим его подарком.
А над ним уникальная работа. Однажды, когда я у себя в кабинете готовился к выходу на сцену, минут за пять до начала спектакля вошел помощник режиссера и говорит: «Владимир Алексеевич, не знаю, как вам и сказать пришел художник по фамилии Зубарев и хочет вас увидеть хоть на три минуты!» Входит пожилой человек и говорит: «Я слышал, как вы в интервью рассказывали о Москве и об улице своего детства и юности – о Большой Спасской, а я учился там в Строгановском училище, и я хочу вам подарить картину, на которой ваша Большая Спасская улица». Когда я увидел эту картину, написанную в далеком пятьдесят первом году, вспомнил, что в это время я уже был студентом ГИТИСа, учеником Андрея Лобанова, Андрея Гончарова и Варвары Алексеевны Вронской. Я ведь пришел в ГИТИС в 1948 году, потому что мне, выпускнику школы, сказал студент Щукинского училища Ролан Быков: «Постарайся, попасть в этом году, потому что Лобанов будет набирать!» И я попал к Андрею Михайловичу Лобанову, но это уже тема совсем для другого рассказа…. Лучше, посмотрите, на картину Зубарева: на эту булыжную мостовую, на готовые к ремонту дома с пустыми глазницами окон, кое-где уже появились телевизоры и на крышах торчат антенны, а люди, словно, остановились на мгновение…
