Актер Авангард Леонтьев провел для «Театрала» экскурсию по памятным местам МХТ им. Чехова: мы побывали в мемориальном кабинете Немировича-Данченко, в воссозданных гримерках Станиславского и Ефремова, заглянули в гримерку Табакова, увидели уникальные произведения Шехтеля и редкие фотографии старейших актеров.
Памятник в Камергерском
У Табакова была идея фикс поставить памятник Немировичу-Данченко, потому что он считал, что Немирович находится в тени Станиславского, а роль его в Художественном театре не меньше, чем у Константина Сергеевича. Но все-таки памятник сделали сразу обоим отцам-основателям. Табаков добился, чтобы этот памятник появился в Камергерском переулке, а на служебном входе в театр установили бюсты Станиславскому, Немировичу и Ефремову.
Кстати, во дворе своего театра на улице Чаплыгина он поставил памятник драматургам, которые сыграли очень большую роль в судьбе «Современника» и Театра Табакова — это Александр Володин, Виктор Розов и Александр Вампилов.
Олег Павлович любил помогать людям при их жизни и заботиться об их памяти после их ухода.
Гримерка Станиславского
Раньше гримерная Константина Сергеевича находилась на первом этаже закулисной части старого МХАТа, напротив двери на сцену была дверь «к Станиславскому». Когда я был студентом, она всегда была открыта, и мы туда с любопытством заглядывали.
Сейчас — это воссозданная обстановка, но все вещи здесь подлинные. Эти многочисленные фотографии всегда висели на стенах гримерки: и портрет жены — актрисы Марьи Петровны Лилиной, и фото Владимира Ивановича Немировича-Данченко, и фото Саввы Морозова…
А в шкафу висит мундир Вершинина из «Трех сестер», которого играл Станиславский. Кстати, в эту гримерку приходил Антон Павлович Чехов.
Кабинет Немировича-Данченко
Это мемориальный кабинет Владимира Ивановича Немировича-Данченко, причем, настоящий, а не перенесенный после ремонта в другое место, в отличие от гримерок Станиславского и Ефремова.
Все фотографии на стенах — это подарки Немировичу. Здесь и фото Чехова, и Саввы Морозова, и Леонида Андреева, и портрет Станиславского, и многих актеров. Вот любимая актриса Немировича Данченко – Мария Германова.
Люстра и лампа в кабинете – это произведения самого Федора Шехтеля, создателя проекта реконструкции здания театра в Камергерском.
Гримерка Леонтьева
В МХТ меня пригласил Табаков в 2004 году, так что я работаю тут 14 лет, а до этого 36 лет я работал в созданном Ефремовым «Современнике». Но будучи еще студентом играл в спектаклях Художественного театра, так что это для меня родной дом.
Гримерка Ефремова
Гримерную Ефремова дважды переносили. Я бывал в его подлинной гримерной, когда преподавал в Школе-студии МХТ, а до этого я два года работал под руководством Олега Николаевича в «Современнике» – с 1968 по 1970-й год. Это были два прекрасных года в моей жизни, потому что Ефремов-руководитель – это отдельная история! Он настолько был интересен как личность! Все, кто с ним общался, очень многому научились у него не только для профессии, но и «для жизни». Он любил говорить правду. И не любил, когда правду скрывают или боятся ее высказать вслух. В «Современнике», например, проводились демократические собрания, на которых вся труппа принимала самые важные решения – прием пьесы в работу, выпуск спектакля, снятие спектакля с репертуара, прием актера в труппу. Все эти вопросы решались большинством голосов. Труппа тогда была человек 35, и все по кругу высказывались, нельзя было отсидеться и промолчать. Допустим, выпускается спектакль в постановке Ефремова, а он мне не очень понравился, и вот я совсем еще мальчишка, со студенческой скамьи, сижу и думаю, как поступить: обидеть его своим мнением, но сказать правду или сказать полуправду, щадя его чувства как режиссера?! И побеждало в моих внутренних борениях (и думаю, не только в моих) – решение сказать правду, потому что Ефремов такой проницательный, и сразу увидит, что я вру ему в глаза, а это еще страшнее! Ефремов стимулировал честность и открытость в общении людей. Я стараюсь следовать этому и сейчас, хотя бывает трудно.
Зрительское фойе
В преподавательской работе я использовал то, чему научился сам у своих учителей в Школе-студии МХАТ, и мне повезло, что я потом работал в «Современнике», которым руководили тоже выпускники Школы-студии МХАТ. И я, и они – старшие мои товарищи и наставники – Ефремов, Волчек, Табаков – учились у одних и тех же непосредственных учеников Станиславского. Это были люди, которые работали со Станиславским, играли в его спектаклях — Василий Осипович Топорков, Павел Владимирович Массальский и Александр Михайлович Комиссаров. Они были – «дети», а мы – «творческие внуки» Станиславского и Немировича.
Вот мой главный учитель – Павел Владимирович Массальский, руководитель курса, на котором я учился. А это Александр Михайлович Комиссаров, тоже педагог нашего курса, который, кстати, играл Керубино в легендарном спектакле Станиславского «Женитьба Фигаро».
А это Виталий Яковлевич Виленкин — он был секретарем Немировича-Данченко в 1943 году во время создания Школы-студии МХАТ (между прочим, это было во время войны!), и сам был одним из ее основоположников. И всю жизнь там преподавал: сначала «Историю художественного театра», а потом, когда ему стало казаться, что практика Художественного театра слишком разошлась с идейными основами, он стал преподавать «Теорию стиха». Студентов учень любили его уроки.
Приемная перед кабинетом Олега Табакова
Олегу Павловичу приходилось решать тысячу вопросов на рабочем месте – в его кабинете, и не только. Он был человеком очень динамичным и любил решать проблемы на ходу, к нему не надо было записываться на прием, каждый мог к нему обратиться со своими просьбами не только официально – в кабинете, но и в артистической, и в коридоре. Олег Павлович тут же мог начать звонить, помогать. Он любил именно так действовать, чтобы не разводить бюрократию.
Гримерка Табакова
С Олегом Павловичем мы дружили. Когда я пришел в 1968 году в «Современник», Табаков взял надо мной негласное, добровольное наставничество. Иногда он тянул меня на радио или в кино, где можно было подзаработать. И, видимо, он рекомендовал меня с Михалкову в фильм «Несколько дней из жизни Обломова». Так что благодаря Табакову я попал в «кинематограф Михалкова», а это большая жизненная удача!
За этим столиком Олег Павлович гримировался и обычно параллельно что-нибудь ел.
Перед спектаклем Олег Павлович всегда раскладывал этот диван и около часа спал. Когда у него случился инфаркт – ему не было еще 30-ти лет, знаменитый доктор Кассирский (мне это рассказывал сам Табаков) сказал ему, что, если он не будет спать хотя бы 40 минут в середине дня, то он долго не протянет. И с тех пор Олег Павлович придерживался этого правила.
Надеюсь, в гримерной Табакова тоже сделают мемориальное пространство.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.