До трагической автокатастрофы в 2005 году Николай Караченцов не раз становился гостем «Театрала». Человек редчайшей отзывчивости и, как говорят в «Ленкоме», носитель «атомной энергии», он всегда охотно соглашался на интервью. Сейчас, когда для Караченцова наступило бессмертие, как-то отчетливо понимаешь, что в большинстве своих интервью он говорил об актерской профессии – удивлялся, анализировал свой творческий путь, спорил с судьбой, но продолжал изучать столь сложное явление, как «человек перед лицом искусства». В память об артисте приводим фрагменты его рассуждений.
Актер всегда работает, потому что понимает, что в любой момент он может лишиться этой возможности. Сегодня популярен, а завтра могут забыть, не приглашать, перестать узнавать на улице. Это страшно. Я устаю не от работы, а от безделья. Мужчина вообще не имеет право говорить: «Я устал». Бывает, что тяжело даются репетиции или съемки, но ты знаешь, что почти все актеры мечтают о таких мучениях.
* * *
Моя мама была балетмейстером, поэтому в самом раннем детстве я мечтал о балете. Я безумно хотел стать балетным танцовщиком, не представлял другого жизненного пути. Однако, когда мне исполнилось 9 лет и наступило время поступать в хореографическое училище, мама начала решительно возражать. Зная мир балета изнутри, видя массу сломанных мужских судеб (ранняя пенсия, короткий век и так далее), она была категорически против такой судьбы для любимого сына. И я послушался. И «забыл» мечты о сцене. Потом в 10-м классе я попал в замечательную компанию – актив Центрального детского театра. Там мне стали советовать попробовать пройти конкурс в театральный институт. А я так устроен, что если я чего-то очень хочу, то никогда никому об этом не говорю. Тогда я даже сам себя обманывал: ну, не поступлю, ничего страшного – набор в театральный институт происходит весной, а где-то в августе буду поступать в нормальный, серьезный вуз. Больше всего я хотел учиться в Школе-студии МХАТ. Когда вошел туда, меня прямо как током ударило. Я решил, что, даже если меня будут выгонять и все студенты соберутся и будут выталкивать ногами, я отсюда не уйду никогда, буду цепляться за эти стены. Поступал я довольно трудно, а закончил вуз с отличием. Потом попал в «Ленком», где и работаю по настоящее время народным артистом. Вот и вся моя биография.
* * *
Так получилось, что, когда мы заканчивали обучение в Школе-студии, Эфроса сняли с руководства «Ленкомом», с ним ушли 10 ведущих актеров. Театр оголился, и в Министерстве культуры встал вопрос, как укрепить труппу. Решили укреплять за счет молодежи. Предложения были: или собирать из разных театров, или взять 10 человек с одного курса. Решили, что второе целесообразнее. Так и было сделано. Потом пришел Марк Анатольевич Захаров, и началась новая эпоха «Ленкома» и новая эпоха моей актерской судьбы.
* * *
Репетиции, спектакли – это разные этапы актерской жизни, разные состояния. Процесс работы над ролью не останавливается с премьерой, наоборот. Когда я только пришел в театр, здесь работал Вовси, яркий, интересный актер. Он говорил: «Я глаза партнера вижу только на 12-м спектакле, а до этого все плавает». Поэтому театры всегда боятся, когда на премьеру или на генералку идет пресса. Это рано, спектакль еще не встал на ноги. Тем более что сегодняшние критики разного качества и уровня. Иногда бывают разнузданные, их задача – себя показать и с радостью кого-то укусить, особенно из знаменитостей. В старину на Руси артистам было запрещено читать о себе рецензии, потому что повредит в любом случае: если хвалебная, то зазнается, если ругательная – расстроится. И в том, и в другом случае будет плохо играть.
* * *
Актерская жизнь вся соткана из движения: гастроли, переезды, перемещения по городу – с концертами и выступлениями (и все на нервах). И потом у меня уже заведено – на гастролях, в незнакомом городе, в свободную минутку я пешком непременно иду смотреть его достопримечательности. Без этого тоже уже не могу. Как-то, еще в начале моей кинематографической юности, мне и объяснили, что движение – это благость, дарованная профессией. Я снимался в Чехословакии в кинофильме Юрия Озерова «Солдат свободы». Но мне надо было вернуться в Москву, в театр. По срокам я не успевал. Директор фильма меня обнадежил, пообещав содействие всех родов войск! И я передвигался на двух самолетах, трех машинах… Когда же сел в поезд, который должен был меня доставить в конечный пункт назначения, в вагоне посетовал на судьбу своему попутчику. На что тот сказал: «Как вам не стыдно? Самое интересное в жизни – путешествия, встречи с новыми людьми. Вам это дает профессия. Бесплатно. Поэтому не гневите Бога. Радуйтесь жизни!». Вот это я и пытаюсь делать.
* * *
Актер должен играть каждый спектакль, как будто он последний в его жизни. В то же время ни в коем случае не должно быть слепка, повтора со вчерашнего, позавчерашнего. Сложные, тонкие, глубокие человеческие взаимоотношения должны рождаться сию секунду, на ваших глазах. Это довольно сложное соединение, далеко не всегда получается. Когда Евгений Павлович Леонов играл какой-то спектакль больше 200 раз, он всегда перед началом просматривал текст. Слова он, конечно, знал наизусть, он искал внутренний поворот своей роли. Или Татьяна Ивановна Пельтцер, которая приезжала в театр не за положенные полчаса до начала спектакля, а за полтора часа и страшно волновалась перед каждым спектаклем, хотя ей начинали аплодировать, как только она появлялась на сцене…
* * *
Вы не представляете, какое это счастье иметь право выбора. Марк Анатольевич как-то подчеркнул, что я дорос до такого положения, что иногда могу отказываться от ролей. Правда, это касается только работы вне театра. В «Ленкоме» совершенно другая система координат. Хотя в подкорке каждого актера сидит ощущение, что время быстротечно. Сегодня предлагают – слава богу! А завтра?.. Вдруг предложат долгожданную роль, а ты ее не сможешь сыграть? Актерский аппарат требует постоянной нагрузки. Найти золотую середину необычайно трудно, но крайне необходимо. Не израсходовав себя быть в режиме. Не растиражировать и не стать всеядным. Этот баланс один из самых сложных. И зависит от культуры самого артиста.
* * *
Тихонов говорил о том, что он нашел форму, как быть наиболее выразительным. Но зря он это сказал. Потому что обыватель может подумать о том, что для обладания нашей профессией надо хорошо знать таблицу умножения… А это просто один из миллиона способов собрать себя, сконцентрировать. Театральное и киноискусство – таинство, которое надо открывать ежедневно, чтобы пережить минуты прозрения. Каждый раз ты думаешь, как это сделать. Иногда и сложные замки открываются простым ключом.
* * *
Многие актеры заживо сжигали себя для нас: Шукшин, Миронов, Высоцкий, Даль, Дворжецкий… Я уже не говорю о том, что актерская природа, как и у любого человека, ленива. Предположим такой вариант. Сегодня необязательный зритель, на село поехали, играем «Юнону и Авось». Что же я буду выкладываться перед ними? Я себя поберегу. Завтра – тоже. А послезавтра приезжает Пьер Карден или приходит Владимир Путин – надо стараться. Не получится. Организм уже запомнил «то», пустое состояние. Зритель бывает всякий. Но вы должны себе представить того одного, который все понимает, – играйте для него.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.