Отношения между театром и драматургом – из разряда вечных. Но все же каждый сезон преподносит новые сюрпризы. Подробнее о том, с какими сложностями столкнулся Театр им. Вахтангова, «Театралу» рассказал директор Кирилл КРОК.
– Кирилл Игоревич, вопросы авторского права для любого театра, надо полагать, болезненные. Как ваш театр решает эту проблему?
– Вопрос непростой, потому что прежняя система рухнула. Объясню. 25 лет тому назад было создано Российское авторское общество. Сегодня после многочисленных скандалов, в том числе коррупционных, РАО возглавила новая команда, которая в одностороннем порядке вывела за штат целый ряд сервисных служб, прежде входящих в РАО, что добавило новых проблем.
Но сначала скажу о том, что такое Российское авторское общество, для чего оно создано. История авторского театрального права в России берет своё начало с 13 ноября 1827 года, когда было утверждено «Положение о вознаграждении сочинителям и переводчикам пьес и опер, когда они будут приняты для исполнения в императорских театрах». С тех пор в России существовали организации по охране авторских прав драматургов, переводчиков. В СССР эту деятельность вело государство, но после вступления в силу Закона РФ от 13 августа 1993 года «Об авторском праве и смежных правах» была создана общественная организация – РАО, ставшее правопреемником ВААП-ГААСП и РАИС. РАО призвано обеспечить взаимодействие авторов и пользователей их интеллектуального труда – театров, киностудий, исполнителей… Если театр берёт пьесу какого-то драматурга, то он платит через РАО процент с каждого проданного билета за спектакль. Кроме того, РАО берет себе до 15% взносов за то, что ведет дела авторов. За счет этого и живет…
Так вот, сегодня этот сервис в Российском авторском обществе фактически уничтожен. В одностороннем порядке отдел по работе с пользователями, отдел по работе с авторами просто выведены за штат.
Раньше, если театр брал к постановке какую-то пьесу, ты мог позвонить своему агенту в РАО и узнать, кому принадлежат права и какие там условия. И тебе отвечали, что, например, этот автор сутяжный человек, поэтому желательно выстраивать с ним отношения напрямую и без посредников. Или говорили, что какой-либо автор не сотрудничает с РАО, но есть его контакты: вот вам e-mail, напишите туда. Это давало колоссальный ориентир, являлось мощным подспорьем.
Сегодня позиция Российского авторского общества в корне изменилась. Они создали некое ООО «Театральный агент», которому делегировали эти полномочия, причем не поставив в известность авторов и пользователей, то есть нас –театры. РАО фактически на наших глазах превращается в музыкальное издательство, отказывающее театрам в сервисе – театральным авторам в поддержке.
Я не раз говорил об этом на заседаниях директоров театров, пытался обсудить с руководством РАО, но картина, увы, не меняется.
– Что в ней опасного?
– Объясню. Например, театр решил поставить спектакль по пьесе драматурга Иванова. И в своем договоре с РАО Иванов написал, что он намерен от каждого публичного показа его произведения получать 5–7%, и на этих условиях РАО ведет его дела. Но вдруг РАО без согласия Иванова передает его карточку «Театральному агенту» и говорит: теперь эта организация защищает ваши права, мы заключили с ней соглашение. Вроде бы логично, но Иванов может возмутиться: минуточку, во-первых, я не разрешал передавать защиту моих прав третьим лицам, а во-вторых, там сделали мне 5%, а я хотел 7%. В итоге Иванов обращается к юристу и начинается тяжба. А дирекция театра об этом и знать не знает, поскольку все отношения с авторами развиваются по инерции – есть накатанные рельсы, устоявшиеся рамки. В итоге может возникнуть опасная ситуация: идет выпуск спектакля, горят сроки, вложены деньги в производство, и вдруг объявляется драматург и говорит, что он не согласен с условиями контракта, поскольку этим теперь занимается не РАО.
– А как театр может подстраховаться?
– Лично мы стараемся максимально уйти от такой формы сотрудничества. Демарш? Пожалуйста, можно назвать и так. Но я в РАО сказал: если Российскому авторскому обществу не нужны 8 миллионов рублей годовых отчислений, те самые 15% от суммы годовых отчислений в пользу авторов, то мы навязываться не будем.
Кроме того, просьба урегулировать отношения, наладить внятную связь между театром и авторами содержалась в заявлениях Гильдии директоров и Гильдии режиссеров, в этом участвовал и СТД, проводились круглые столы… Мы предложили РАО дорожную карту. Оно её не приняло. Мы так ни о чём и не договорились. Поэтому в ситуации с авторскими правами в театре каждый сейчас выплывает как может.
В советское время и позже – в девяностые годы – действовало постановление правительства, которое четко определяло стандарты: если пьеса взрослая, двухактная, то автор может получать определённую этим постановлением ставку. Сейчас во главе всего стоит Европейская конвенция о защите авторских прав, а также IV глава Гражданского кодекса РФ, суть которых сводится к тому, что как стороны договорились (то есть театр и автор), так тому и быть. Никаких внятных норм, общей типологии больше не существует. Каждый – сам за себя, а на деле – бардак.
Поэтому, когда мы говорим о сотрудничестве с современными драматургами, складывается тенденция, что театр теперь много раз подумает, чтобы не наступать на грабли. Во всяком случае, конфликт с Надеждой Птушкиной, разгоревшийся на пустом месте, заставляет так действовать.
– Театр снял из репертуара спектакль «Бенефис» по ее пьесе…
– Мы сняли его прежде всего потому, что нашему патриарху Владимиру Абрамовичу Этушу в связи с состоянием здоровья стало сложно это играть. А причина конфликта заключается в другом.
Если говорить от начала, то 16 ноября 2016 года театр, репетируя спектакль к бенефису Владимира Абрамовича, заключил с драматургом договор, согласно которому Надежда Михайловна Птушкина разрешает театру внесение в пьесу изменений, дополнений, пролога и интермедий. Сделать это было крайне необходимо для того, чтобы адаптировать произведение под физические возможности Владимира Этуша.
Далее стороны пришли к соглашению, что внесение в пьесу указанных изменений может производиться по указанию режиссера. То есть драматург передал театру все права для работы с пьесой.
В договоре прописано, что с каждого проданного билета театр платит автору 10%. При этом мы еще заплатили единоразовую премию за право постановки, а это тоже немалые деньги.
Все шло прекрасно, Надежда Михайловна была на премьере, благодарила постановочную группу, хвалила артистов, говорила теплые слова.
Но все изменилось после того, как в 2017 году к нам обратился телеканал «Культура» для того, чтобы сделать телевизионную версию спектакля. Я позвонил дочери Надежды Михайловны Евгении Ремизовой и сказал: «Евгения, несмотря на то, что у театра есть все права на воспроизведение спектакля, я хочу вам сказать, что постановку планирует записать телеканал «Культура» и с этого телевизионного показа вам заплатят причитающиеся 10%. В договоре это прописано, но давайте расширим – сделаем дополнительное соглашение, наш юрист пришлет вам документ». Она говорит: «Хорошо, какая там сумма?» – «354 тысячи рублей». – «Думаю, мама не будет против».
Проходит какое-то время. Я спрашиваю нашего юриста: «Где подписанное дополнительное соглашение?» Он говорит: «Я его отправил, но драматург молчит». Прошел месяц. Я снова звоню Евгении Ремизовой: «Женя, наш юрист отправил вам дополнительное соглашение. Может, куда-то курьера прислать, чтоб забрать?» – «А мы не будем его подписывать. Театр не имел права делать телеверсию спектакля». Я говорю: «Женечка, вы заблуждаетесь, у нас в договоре все эти права есть». – «Нет, Кирилл Игоревич, мы не заблуждаемся. Мы подписывать не будем, а будем разбираться в суде».
Вскоре приходит адвокат Леонид Михайлович Йоффе, которого наняла драматург. Садимся с ним, разбираем договор. Я все подробно разъясняю, что все права принадлежат театру и что театр более чем внимательно относится к авторским отчислениям и даже не намерен кого-либо обижать. Леонид Михайлович говорит: «Да, в принципе, будет сложновато, конечно, доказать, что вы не имели права, но я такие шансы за собой оставляю». Я говорю: «А что хочет Надежда Михайловна? Какие требования лично она предъявляет к театру, если на секунду представить, что мы якобы не имели права снимать телеверсию спектакля?» Он говорит: «Кирилл Игоревич, автор считает, что за этот показ театр должен был перечислить пять миллионов рублей, поскольку аудитория телеканала гораздо больше, чем аудитория зрительного зала».
А чтобы вы понимали, с 16 ноября 2016 года по 31 декабря 2018 года Надежда Михайловна и без того получила авторских отчислений от театра на сумму около 5,5 миллиона рублей.
Я говорю: «Леонид Михайлович, пять миллионов рублей мы заплатить не можем, потому что это просто абсурд. Согласно договору мы получили от телеканала «Культура» 354 тысячи. И в рамках этого же договора должны перевести драматургу 10%». То есть тут нет никаких нарушений.
И все же учитывая, что автор обижен, я предложил найти компромисс и урегулировать ситуацию следующим образом. А именно – сделать допсоглашение и добавить еще 1% к авторским отчислениям с каждого показа спектакля. Стоимость аншлага в Театре им. Вахтангова – два миллиона рублей. То есть за каждый спектакль драматург получает до 200 тысяч рублей. Смысл в том, что 10% от сборов непременно поступают автору.
На тот момент «Бенефис» шел два раза в месяц. То есть мы это умножаем на два и получаем четыре миллиона рублей сборов. Далее мы посчитали доход до конца 2017 года: сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Получается вал около 16 миллионов рублей. Давайте откинем какие-то издержки. 15 миллионов рублей. И умножаем на один дополнительный процент. Драматург получит 150 тысяч рублей дополнительно к тем деньгам, которые ей выплачивает театр. И дальше будет получать те самые 11% столько времени, сколько будет идти спектакль.
Адвокат согласился, что это разумное решение, и пообещал убедить автора. Да и наши юристы, еще раз внимательно проверив всю правовую базу договора, подтвердили, что театр (пусть даже ненароком или по недосмотру) ничего не нарушил, это добрая воля театра по отношению к автору.
Стали готовить допсоглашение. Но драматург все соглашения отвергла и подала на театр в суд, обвинив в нарушении авторских прав. Потом был суд. Леонид Йоффе дело к тому моменту уже не вел – Птушкина наняла другого адвоката, который публично заявил суду, что драматург никогда не видела спектакля и впервые ознакомилась с ним, посмотрев телеверсию канала «Культура». Пришлось собирать фотографии и видеозаписи премьеры, доказывать, что автор на спектакле была и, больше того, осталась довольна постановкой и при этом исправно получала от театра авторские, что составило 5,5 млн. руб.
Мысль моя проста, я говорил об этом и на заседании директорской гильдии: много раз подумайте, прежде чем в новейших условиях заключать договоры с современными авторами. Как показывает практика, нервотрепки и полоскания вашего имени в СМИ и соцсетях не избежать.
– А чем дело кончилось?
– Суд признал правоту Театра им. Вахтангова. И все бы хорошо, но это решение не устроило драматурга, и 22 января она подала апелляционную жалобу. Так что конфликт продолжается. Уже и спектакль снят с репертуара, а судебные тяжбы, очевидно, будут продолжаться.
– С зарубежными авторами в этом плане легче работать?
– Мы работаем с ними через их агентов и представителей. У нашего РАО есть права далеко не на каждого автора. Кстати, с израильским писателем Григорием Кановичем у нас тоже возникло недоразумение. Точнее, не с ним лично, а с его сыном, живущим в США, который тоже решил, будто театр недостаточный процент перечислил автору.
Как вы знаете, Григорий Канович является автором романа, на основе которого создана инсценировка к спектаклю «Улыбнись нам, Господи». Инсценировку создавал не Канович, поэтому Кановичу мы платим 2% отчислений.
У Кановича есть сын, который ведет его дела. Сам Канович живет в Израиле, а сын – в Канаде.
В 2015 году наш театр возил этот спектакль на гастроли в Нью-Йорк, Бостон и Торонто. Но возил не за собственный счет: гастроли проводила иностранная компания, и, разумеется, она существует в своем правовом поле. И для того чтобы получить авторские отчисления, Канович должен был бы являться членом профсоюза авторов США.
И вот чтобы ни в коей мере не обидеть автора, Римас Туминас позвонил Кановичу в Израиль и сказал: «Ты знаешь, нас пригласили на гастроли в США, но они не могут заплатить тебе авторские отчисления. Ты не будешь против, если мы сыграем спектакль, а за эти дни показа свои стандартные отчисления получишь от театра?»
И Канович сказал: «Римас, я тебе так благодарен, что мое произведение идет в Театре им. Вахтангова, поэтому распоряжайся спектаклем, как оно складывается. У тебя полный карт-бланш».
Себя я виню только в одном: мне нужно было бы тоже взять трубку и договориться о том, чтобы это соглашение было закреплено на бумаге.
Далее мы поехали на гастроли, куда приехал и сын Кановича. И после одного из показов он спросил: «Кирилл, а как вы собираетесь платить отцу авторские?» Я говорю: «Перед поездкой мы с ним связались и обсудили этот вопрос». И рассказал ему все то же, о чем вы уже знаете. Но сын ответил: «Это неправильно. Я посмотрел, сколько здесь стоят билеты». – «Все верно, но бокс-офис нам не принадлежит. Бокс-офис – иностранная компания в Америке». – «Пускай они мне платят тогда». – «Нет, они тебе тоже не могут заплатить, потому что ни ты, ни твой отец – не члены профсоюза ассоциации авторов США. Есть свои законы. Можешь выяснить у них, мы этот вопрос уже задавали». Ну и кончилось тем же: он подал в суд, и суд подтвердил правоту Театра им. Вахтангова. В итоге никто ничего не выиграл, а деньги на делопроизводство были затрачены приличные, поскольку судиться – удовольствие дорогое.
– Что нужно для того, чтобы в перспективе избегать подобных недоразумений? Внятная работа РАО?
– От лица всех театров скажу, поскольку для директоров этот вопрос действительно наболевший: пересмотра требует IV часть Гражданского кодекса, где прописаны авторские права. Они прописаны местами так невнятно, что даже самый опытный юрист задается вопросом, как их трактовать.
К тому же, в прошлом году авторским правом оказались закреплены и права режиссеров (для режиссерского цеха – это, несомненно, победа, многие годы театры долго боролись за это). Но этот момент тоже необходимо отрегулировать, поскольку для дирекции любого театра хлопот теперь только добавилось.
Я уверен, что в том или ином театре обязательно найдется режиссер, который скажет, что ему мало гонорара за постановку и попросит платить роялти. В итоге считаем, кто получает проценты с каждого проданного билета: драматург, сценограф, композитор, художник по костюмам и теперь еще режиссер-постановщик. А если у меня еще и проценты за реализацию билетов? Получается, что в театре, допустим, билет стоит 1000 рублей, а только 400 из них нужно отдать в виде косвенных сборов за авторские права. А еще есть налоги, расходы на техническое содержание театра, зарплаты и надбавки артистам и многое-многое другое. Чиновники часто говорят о том, что театр должен активно зарабатывать и как можно меньше просить у государства (к этому нас обязывают и многочисленные постановления, подзаконные акты и т.д.). В итоге вопрос экономии для дирекции любого отечественного театра существенный. И потому становится ясно, что театр скорее поставит Шекспира или Пушкина, чем обратится к современному автору.