У репертуарного театра в России есть очевидное преимущество: здесь возможен риск. Например, не сложился спектакль, и постановку списали уже на генеральной репетиции. Но в частном театре, наверное, подобные риски недопустимы. Об этих и других нюансах работы мы поговорили с руководителем одного из самых популярных частных театров Санкт-Петербурга Karlsson Haus Анной ПАВИНСКОЙ.
– Анна, когда на постановку расходуются только лишь те средства, которые вы сами заработали, отношение к бюджету, наверное, более чем рациональное…
– Вы правы, но в то же время без риска никакой творческий процесс сложиться не может. Ведь даже если ты приглашаешь к сотрудничеству какого-то очень солидного режиссера, все равно нет гарантий, что получится успешный спектакль.
– В искусстве вообще никогда и ни в чем уверенным быть нельзя. Бывает, собирается маститый коллектив, а на выходе получается жалкая поделка. И наоборот….
– Конечно. Сюрпризы можно ждать откуда угодно. Естественно, я отдаю себе отчет, на что иду. Но риски мы любим…
– А как же финансы?
– На самом деле, в Петербурге с этим немного попроще, чем можно себе представить, потому что у нас единственный город в России, где Комитет по культуре поддерживает негосударственные театры.
– Видимо поэтому в вашем городе так много частных театров…
– Да, и мы надеемся, что традиция сохранится.
– Не возникает ли в таком случае конкуренции между вашими коллективами?
– Она если и возникает, то исключительно творческая, ведь субсидию нельзя тратить на зарплаты. Ее можно расходовать только на постановку или же на показ спектакля, если, допустим, у коллектива нет своей площадки. Правда, это не наш случай. У нас пять площадок. Две – на улице Ломоносова, одна на Фурштатской и еще две на Фонтанке.
– Этих денег хватает или приходится сводить концы с концами?
– Естественно, мы вкладываемся в наши постановки, то есть субсидия полностью не покрывает наших расходов. Но тем не менее она дает возможность привлекать известных режиссеров, заказывать оригинальные инсценировки и пьесы. Это своего рода подушка безопасности.
– То есть вы не особо бедствуете, как я понимаю? Вы можете все-таки заниматься творчеством?
– Я бы сказала, что, наверное, Karlsson Haus – один из самых успешных частных театров. Мы все-таки стараемся и зарабатывать, и активно выпускать качественные спектакли.
– Вы, как директор, отвечаете и за репертуар. Возможно ли сочетать эти функции (административную и художественную), ведь кукольный театр сегодня – разный. В нем множество направлений, стилей, традиций…
– У нас нет какого-то жестко заданного направления. Мы, скорее, идем от режиссера, ищем тех, кто нам особенно интересен и приглашаем на постановку.
Так, например, серьезный задел для нашего театра создал Алексей Лелявский. Собственно, с него и начался наш взрослый репертуар, хотя, признаться, мы долго вели переговоры, уговаривали, он выкраивал время в своем насыщенном графике, но, в конце концов, сотрудничество началось.
Первый же его спектакль «Одиссей» был номинирован на «Золотую маску», следующая постановка – «Ваня» (на фото) получила две «Маски» и очень много призов престижных международных фестивалей…
Дальше у нас он поставил спектакль «Биография» (это по «Гадкому утенку» и «Сказке моей жизни» Андерсена). В итоге получился спектакль для взрослых про всеми непонятого, непринятого художника. Плюс текст дополнен стихами поэтов, на долю которых выпала нелегкая судьба.
Не менее интересна и последняя его работа – «Wanted Hamlet», которая поставлена по пьесе Марселя Кремера (это произведение переведено на русский язык специально для нашего театра). Для Европы Марсель Кремер – драматург известный, но в России почему-то его ставят редко.
– А как театр подбирает материал для постановки?
– У нас, на самом деле, позиция такая, что мы редко предлагаем режиссеру поставить какое-то конкретное произведение. Материал подбирает он сам. Главное, чтобы это органично приживалось на наших площадках. У нас ведь на каждой сцене пространство камерное: здесь важна непосредственная близость со зрителем, мы стараемся создать такую атмосферу, чтобы люди не чувствовали себя попавшими в «академическое» пространство.
То есть наша задача создать с порога такую атмосферу, чтобы зрители понимали: они пришли в гости к друзьям. Причем касается это не только детского репертуара, но и взрослого. Когда ты приходишь в Большой театр, то видишь эти массивные колонны, красивейшую люстру, внушительную лепнину, – и спина становится ровнее. Чувствуешь себя немножко из другого мира.
Это прекрасно, это здорово, но в камерном пространстве совершенно другие правила взаимодействия с публикой. Здесь интерьер – это часть декорации.
Например, наш спектакль «Вероятно, чаепитие состоится» поставлен по мотивам «Алисы в стране чудес». И фойе одной из площадок на Фонтанке, где он идет, тоже оформлено в сказочном стиле на темы «Алисы…»
– Многие театры так делают, но у вашего коллектива есть, на мой взгляд, и более выигрышная черта. Не раз доводилось наблюдать, с каким замечательным чувством юмора артисты обыгрывают детские реплики, нестандартные ситуации, которые возникают во время спектакля. Вы специально подбираете таких артистов, чтобы они умели виртуозно импровизировать?
– Это вырабатывается с годами, на самом деле, как общий командный дух. Вы правильно отметили: юмор для нас очень важен. И как только новые артисты приходят в наш коллектив, они порой этого пугаются, потому что дети – самая непредсказуемая публика. Тут артисту не позавидуешь, поскольку реакция должна быть, с одной стороны, органичная и оперативная, а с другой – максимально тактичная. Потому что ребенка, даже если он нарушает ход спектакля, всегда надо выслушать, ведь мы пригласили его в гости и, если он активно включился в игру, – то значит здесь ему комфортно.
– Вы как-то особенно подбираете артистов? Ведь с детьми, как известно, далеко не каждый сможет работать.
– Мне кажется, в нашем театре существует некая преемственность. Во-первых, ребята, которые приходят к нам, прекрасно понимают, на что они идут. А во-вторых, помимо профессиональных качеств, мы всегда обращаем внимание на человеческие, в том числе и на умение общаться с детьми. И дальше уже, в коллективе, этот навык совершенствуется благодаря сложившейся здесь традиции, а она по сути одна – это когда талантливые, очень хорошие артисты получают удовольствие от работы.
Сцена из спектакля "Вот я. История ежика, ослика и медвежонка"
– Сколько человек в труппе?
– Двадцать. И мы стараемся, чтобы на фоне других театров зарплаты у нас были не ниже средних. Не думаю, что мы сильно в этом проигрываем…
Фраза, что художник, дескать, должен быть голодным, конечно, прекрасна, но далека от современной жизни. Понятно, что моя главная задача – сделать так, чтобы наши актеры прилично зарабатывали. У всех семьи. Всем нужны ипотеки, нужно думать про бытовую сторону жизни.
Конечно, когда человек заканчивает институт, у него горят глаза, и он готов пуститься в любую творческую авантюру. Но со временем все равно ведь вопросы о заработке станут одними из главных. Поэтому мы стараемся помимо зарплат давать некие бонусы, премии, а для этого надо много трудиться.
И мне кажется, что люди, которые у нас работают, отдают себе отчет в том, что прибыль театра, в общем, сказывается и на их личной прибыли.
– Вопрос, конечно, деликатный, но, наверное, довольно острый. Сейчас у вас в труппе – сплошь молодые артисты. Но идет время и основной костяк станет сначала более зрелым, а потом достигнет и пенсионного возраста. Что тогда? Не увольнять же артистов с целью омолодить труппу?
– Интересный вопрос. У нас, действительно, молодая труппа и каждого нового артиста принимаем как в большую семью, но в отношении планов я, признаться, так далеко не заглядывала. Будь что будет. Пока мы живем нынешним днем.
– Вы говорите, что надбавки к зарплатам зависят от дохода театра. А сколько сейчас у вас премьер за сезон?
– В среднем, где-то пять-семь.
– Это немало, особенно если учесть, что у театра нет своих цехов.
– Да, не мало. Но есть еще один нюанс: многие наши спектакли если не целиком, то, во всяком случае, значительно оформляют сами артисты – изготавливают кукол, мастерят декорации. То есть даже на этом уровне начинается наш творческий путь.
Сцена из спектакля "Сад наслаждений"
– Как говорит Ширвиндт, «каждый год откуда-то появляются новые дети». И потому, наверное, репертуар во многих детских театрах может держаться годами. Но все же, как лично вы определяете, что постановка уже устарела и с ней пора прощаться?
– Прежде всего, это отклики самих артистов: мол, дальше уже не хочется, не можется, надоело, скучно… А стало быть, нет того драйва, о котором мы только что говорили.
– То есть несмотря на хорошую кассу и полные залы вы можете принять решение попрощаться со спектаклем?
– На самом деле, моральная усталость актеров и ветхость постановки – вещи взаимосвязанные. Зрителя не обманешь и, если нет драйва, – он непременно это почувствует.
И да, вы правы, несмотря на хорошую кассу, мы можем принять решение закрыть спектакль. Качество очень важно для нас. Страшный сон любого директора: собрать полный зал и сыграть спектакль, который, мягко говоря, далек от художественного совершенства. Да, один раз мы привлекли зрителей, но сюда они больше не вернутся, если театр не оправдал их надежды.