Премьера спектакля по рассказу Франца Кафки «Превращение» состоялась на Симоновской сцене Театра Вахтангова. Философская притча об изгойстве, одиночестве и всепрощающей любви прозвучала в интерпретации молодого немецкого режиссера Йозуа Резинга и творческой группы артистов театра. «Театрал» побеседовал с создателями постановки.
Сюжет «Превращения» (1914) рассказывает историю коммивояжера Грегора Замзы, который, проснувшись однажды утром, обнаружил, что превратился в отвратительное насекомое. Как это ни абсурдно, первое, что обеспокоило Грегора в столь печальном положении, – что теперь он не сможет пойти на работу.
«Мне кажется, сегодня, когда от человека с каждым днем требуют все большей эффективности, а разрыв между обществом и человеком становится все более очевидным, новелла Кафки делается только актуальней, – говорит Йозуа Резинг. – В литературоведении существует множество интерпретаций «Превращения», однако, я думаю, мы никогда не сможем понять его до конца. Кафка дает нам всего одну версию большого и странного события, и эта версия то и дело не совпадает сама с собой. Поэтому главная задача состояла в том, чтобы дать простор своей фантазии, но в то же время не предать этот текст. Мы хотели сохранить чудо».
Франц Кафка, немецкоязычный писатель еврейского происхождения, родился в 1883 году в Праге. Сегодня он один из самых известных авторов XX века, считающийся родоначальником многих литературных направлений, включая абсурдизм, однако признание пришло к нему лишь после смерти, сам он считал, что его произведения останутся «литературой без публики».
«Думаю, Кафка и не предполагал, что когда-то его произведения будут ставить в театре, – говорит Анна Дубровская. – Спектакли по такой литературе всегда рождаются трудно. Нужно было освоить текст, зарядить его эмоционально, найти в нем смыслы. Это было похоже на освоение музыкального произведения, когда сначала ты разучиваешь ноты, и только потом рождается музыка. Импровизационные моменты должны обрести легкость, но это возможно лишь со временем».
Одна из ключевых особенностей постановки – отсутствие строгой границы между персонажами: сквозь образы матери, отца или сестры Грегора внезапно проступает рассказчик, а сами герои перетекают один в другого.
«Это очень сложная, тонкая, литература, она не предполагает однозначных выводов, поэтому герои не вырисовываются целиком, – поясняет Анна Дубровская «Театралу». Ее персонаж в наибольшей степени ассоциируется с матерью. – С актеркой точки зрения это очень интересный опыт, он требует концентрации, яркого, гротескного переключения: зритель должен считывать все переходы, иначе не сможет разобраться в происходящем».
Действие разворачивается в простой черной коробке сцены. Здесь нет нарочитой театральности, главное – мысль и смысл (художник Максим Обрезков). На заднем плане за стеклом – светлая гостиная: туда переместятся родные, когда окончательно попрощаются с Грегором в своих мыслях. Ему ничего не останется, кроме как умереть. Всеми покинутый, терзаемый тяжелыми душевными и телесными муками, он в одиночестве закончит свои дни. В начале спектакля он будет существовать внутри музейной витрины – словно насекомое, приколотое на булавку.
«Грегор удивительно незащищен перед своими близкими, – рассказывает «Театралу» исполнитель главной роли Владислав Демченко. – Как сказал на репетиции Йозуа, родись этот спектакль в Германии, человек в витрине мог бы быть голым. Но для мощного ассоциативного мышления русского зрителя достаточно обнаженных рук. Так или иначе, в этой работе соединились две великие культуры – русская и немецкая, традиция Гёте и Шиллера и традиция Театра Вахтангова. Мне кажется, такое соединение может дать неожиданный результат».
В финале место Грегора в витрине займут родные, которые так и не смогли остаться ему верны. «На самом деле на месте Грегора может оказаться любой. Никто не застрахован от того, чтобы однажды проснуться и понять: ты обуза, изгой, мерзкое существо, от которого легче избавиться, – говорит Ася Домская. – И здесь возникает ассоциация с прикованным к постели тяжелобольным человеком. Близкие обязаны за ним ухаживать, но в глубине души нередко думают: лучше бы ты умер. Почему с любящими людьми происходит такая трансформация? Однозначного ответа нет.
В этом смысле Грета – один из самых противоречивых персонажей. До сих пор мы не сошлись во мнении, как она относится к Грегору. Поначалу в ее голосе звучит пренебрежительная интонация, которая затем сменяется детской, сестринской увлеченностью: она единственная решается зайти к Грегору в комнату, навести там порядок, принести еду. Следом Грету накрывает волна лицемерия, ее поступки перестают увязываться с добродетельными мотивами, и наконец она приходит к выводу, что от Грегора лучше избавиться. В ее поведении звучит мотив борьбы за власть: кто возьмет ситуацию в доме в свои руки?
Было ли все это импульсом к окончательному изгнанию Грегора и фактически – к его самоуничтожению? Да, он не покончил с собой в строгом смысле, но он отказался жить. На самом деле его убили мы. Своим равнодушием, бездействием. Мы просто кинули в него яблоком – и на месте удара разрослась гнойная рана, в которую набились нитки и пыль».
«В этом спектакле звучит напоминание, что любовь не всегда бывает настоящей, но в противовес жестокости есть великая вещь – всепрощение. Тебя ненавидят, отвергают, бьют, а ты говоришь: «Нет-нет, это они потому, что им самим очень больно». Грегор невероятно сильно любит свою семью, и мне кажется, в этой колоссальной любви и заключается смысл, – продолжает Владислав Демченко. – Мысль, что на месте Грегора может оказаться любой из нас, помогла мне сделать этого героя «своим». Впрочем, для меня в новелле и так много личного. Вообще, мне кажется, любая роль должна восприниматься лично. Нужно быть очень искренним. Такая форма существования на сцене сложна, ведь она не терпит фальши, наигрыша, изображения. Но именно она помогает сделать спектакль близким для людей, которые придут его смотреть».
«Превращение» рассказывает понятную историю человеческого одиночества, предательства, совершенного самыми близкими людьми, включая мать, у которой не срабатывают заложенные природой инстинкты любить ребенка, каким бы он ним был, – говорит в заключении Анна Дубровская. – Но кроме этого, здесь есть исторические параллели и пересечения. Мы с Йозуа не раз вспоминали гитлеровскую Германию, где официальная государственная риторика требовала отключить чувства и уничтожить «во имя блага» целую еврейскую нацию. Наверное, Кафка – провидец, раз, сам того не осознавая, написал это произведение с такой проницательностью».
Спектакль создан в сотрудничестве с Гёте-Институтом. В ролях: Владислав Демченко, Анна Дубровская, Ася Домская/Анастасия Жданова, Денис Бондаренко, Василий Цыганцов. Ближайший показ состоится 19 ноября.